– Сорок саженей, меньше никак нельзя, рассол не тот. Вот, попробуй, боярин, – сказал Васька и пододвинул к Хитрово бадью.
Богдан Матвеевич окунул в раствор указательный палец, лизнул и сморщил лицо, язык обожгло горечью, сквозь которую стал проступать острый, как пламя, вкус соли.
– Крепка водица! – крякнул Хитрово. – Запить бы надо.
Васька уже держал наготове ковш с водой. Богдан Матвеевич несколько раз обильно прополоскал рот и сказал Осётру:
– Вот где крепость настоящая. А ты, дурак, вино хлещешь, деньгами соришь!
– Я ведь ему двадцать рублей в год плачу, на всём готовом, – сказал Светешников. – Такое жалованье не всякий воевода имеет, а он штаны заложил за чарку. Тьфу!..
– Пойдём, Богдан Матвеевич, похвалюсь тебе «Надеей», новой варницей.
Васька Осётр, выскочивший навстречу именитым людям в надежде получить на опохмелку, остался возле соляной трубы в унылом разочаровании.
Варница встретила Хитрово и Светешникова сильным и частым звоном, её потолка не было видно из-за дыма от очагов, на которых стояли црены (железные корыта) с кипящим солевым раствором.
Светешников неожиданно сильным и звучным голосом приказал прекратить шум, и мужики отложили в сторону молотки, которыми сбивали накипь с пустых цренов. Затем хозяин позвал к себе варщика соли. Тот вынул из црена мешалку, которой перемешивал раствор, отдал её помощнику-подварку и приблизился к хозяину и его гостю.
– Вот, Богдан Матвеевич, мой лучший варщик Ворошилко Власьев. Его мой батюшка, когда взял на себя Усолье, вывез из Костромы.
Ворошилко был измождён и бел, то ли от прожитых лет, то ли от соли, которая была здесь всюду. Холщевая, пропитанная насквозь солью рубаха на варщике не сгибалась и висела колоколом.
– Давно на соли, дедушка? – с жалостливым участием спросил Хитрово.
– Никакой я не дедушка, боярин, – неожиданно весело блеснув глазами, сказал варщик, – мне пока тридцать три года, а мой сын ещё мал, чтобы жениться.
Богдан Матвеевич слегка смутился, но вида не подал. Однако в варнице ему вдруг стало тесно и неуютно.
– Пойдём отсель, Семён, – сказал он. – Достаточно того, что я видел.
Они вышли из варницы, Богдан Матвеевич вдохнул несколько раз полной грудью свежего воздуха и почувствовал, что его нутро освободилось от соляного смрада.
– Воистину, не варница, а преисподняя, – сказал Хитрово. – И огонь, и дым, и смрадный дух.
– Что поделать, – ответил Светешников. – Таков соляной промысел. Но они вольные люди, похотят – уйдут. Да не уходят – хорошо плачу. У варщика жалованье тридцать рублей в год, у подварка вполовину меньше. Едят и пьют задаром.
День уже вплотную подошёл к вечеру, Хитрово глянул на солнце и промолвил: