Через речку Сельдь переправились вброд. Хитрово оглянулся, Синбирская гора отсюда казалась большим облаком, поднимающимся вдали. Трава здесь была пониже пойменной, но густой и многоцветной. Налетавший порывами ветер клонил стебли к земле, и трава волнилась, как море. Пошли друг за другом зелёными островами дубравы. С правой руки местность стала холмиться, расходиться оврагами, а впереди и слева поле было по-прежнему ровным, как стол, до самого края земли.
– Смотри, господине! – вдруг крикнул Васятка, указывая на человека, который, пригибаясь к траве, бежал к дубраве.
По знаку полусотника трое казаков припустили коней на перехват беглеца. А тот, подбежав к крайнему дубу, обхватил его руками и замер.
– Расспроси его, кто таков, – сказал Хитрово полусотнику.
– Откуда бежишь? – начал допрашивать мужика полусотник. – Чей ты человек?
Мужик молчал. Он был низок ростом, но широкоплеч, а на скуле кровоточила большая ссадина. Полусотник со всего размаха ударил мужика плетью. Тот скривился от боли и заскрипел зубами.
– Хватит! – сказал Богдан Матвеевич. – Юшанский городок близко. Тащите его за собой.
Скоро они достигли засечной черты, которая была начата от Юшанска к Синбирску.
Ров от городка протянулся версты на две. Из ближних дубрав и берёзовых рощиц к черте доставляли брёвна, из них делали тарасы высотой в две сажени, а то и выше, плотно забивали их землёй. Работные люди где работали, там и жили в шалашах и землянках.
Завидев воеводу, мужики оставляли топоры и лопаты и падали в поклоне на колени. А десятники не дремали: скоро от одного к другому по черте в Юшанск пошла весть о прибытии окольничего Хитрово. Когда она достигла городка, бывший здесь карсунский воевода Борис Приклонский сказал гостившему у него московскому стряпчему Золотарёву:
– Вот и Богдан Матвеевич Хитрово нежданно припожаловал. Теперь тебе, Василий Денисович, нет нужды ехать к нему в Синбирск.
Приклонский и Золотарёв встретили Хитрово на въезде в городок. Богдан Матвеевич появлению чужого человека не удивился. Он знал стряпчего по Москве, Золотарёв имел великую славу лучшего сыщика Сыскного приказа. Все большие бояре искали в нём участия к их беде, которая была одна для всех помещиков: как наступило лето, так началось повальное бегство крестьян от своих хозяев. Люди бежали в одиночку, семьями, а иногда всей деревней. Не страшась свирепости басурман, они шли в Дикое поле, приглядывали пригожую землицу, ставили избы и поднимали целину. Такие действия крестьян считались тогдашним законодательством воровством (своим бегством они лишали собственности своих владельцев), и с этим злом усиленно и безуспешно боролось государство. Хитрово уже имел дело с Золотарёвым, который ловил его крестьян и возвращал хозяину.
– Будь здрав, Василий Денисович! – приветливо сказал окольничий. – Не чаял тебя встретить на черте. Что ко мне в Синбирск не пожаловал?
– Сегодня к вечеру собирался быть, – сказал Золотарёв. – Раньше не мог. Деревенька бежала больно неспокойная, насилу повязали. Если бы не карсунские казаки, вряд ли справился.
– А это не твой ли беглец? – спросил Хитрово, показывая на пойманного его казаками мужика.
– Князя Черкасского крестьянишка. Казаку руку прокусил и ушёл до света. Где его взяли?
– Недалече, подле черты, – ответил Хитрово, слезая с коня. – Веди, Приклонский, показывай, что смог сотворить.
Юшанский городок был невелик, двадцать на двадцать саженей, но крепок. Рубленые стены возвышались на две сажени, угловые и надворные башни на четыре. Все они были сделаны из дуба, которого окрест росло изобильно. Внутри городка помещалась большая изба для проживания воинских людей, амбары для оружейного и кормового припасов, место для содержания коней.
– Что скажешь, Василий Денисович? – спросил Хитрово. – Ты ведь всю крымскую границу знаешь, многие городки видел.
– Не хуже других, – ответил Золотарёв. – А может, и получше.