Мисс Моул

Ханна подняла голову от штопки и по очереди окинула обоих холодным взглядом.

– Не представляю, как вы будете вести себя в четверг, – сухо заметила она, – но, надеюсь, не так, как сейчас. И можете прекращать дискуссию, поскольку в четверг я буду занята.

– Скажите, какое счастье! А можно вы будете заняты со мной?

– Но, мисс Моул… – начала Этель, и лицо ее застыло от производимых в уме судорожных вычислений.

– Если ты думаешь о готовке, не беспокойся. Я приготовлю ужин, а без меня, как ты и говоришь, тебе будет только легче, да и всем остальным тоже.

– Не будет, – пробурчала Рут, – станет только хуже.

Однако Этель, занятая новой мыслью, только метнула короткий взгляд на вторую союзницу мисс Моул и спросила:

– Но что подумает отец?

– Не знаю, – просто ответила Ханна.

– Я не хотела нагрубить, мисс Моул…

– Однако вполне в этом преуспела.

– Простите, мисс Моул! А всё потому, что Уилфрид меня разозлил. И вряд ли отцу понравится ваше отсутствие. А Дорис наделает ошибок.

– Обязательно, – любезно ввернула экономка, но не стала добавлять, что мистер Пилгрим все равно ничего не заметит.

Для себя она уже приняла решение, и хотя мистер Кордер был неприятно удивлен делами в неизвестном месте, которые так не вовремя образовались у мисс Моул, о чем не преминул заявить, он также дал понять, пусть и ненамеренно, что втайне испытал облегчение, потому что об экономке, как и о сыне в Оксфорде, приятно упомянуть в разговоре, но иметь их рядом во плоти безумно затруднительно, особенно если учесть дурную привычку мисс Моул превратно понимать самые невинные высказывания. Именно это вынудило преподобного проигнорировать случай, когда он застал ее спящей в комнате Рут, и если мисс Моул не сможет присутствовать на ужине – что ж, тем ему спокойнее.

Она могла угадать ход мыслей хозяина с проницательностью, которая была отчасти врожденной, отчасти приобретенной вместе с привычкой к самозащите, поэтому, почувствовав, что преподобный вот-вот спросит, что все‐таки у нее за дело, успела ретироваться, отговорившись, по обыкновению, какими‐то обязанностями, и теперь, незадолго до назначенного времени появления гостя, бежала по улице, чтобы обрести временное убежище в доме миссис Гибсон.

Сворачивая на Принсес-роуд, Ханна глубоко погрузилась в размышления о цепочке событий и о том, как трудно решить, какое из них послужило во зло, а какое на благо. Если бы она не обманула миссис Виддоуз и не отправилась за катушкой шелковых ниток, то не спасла бы жизнь мистеру Риддингу, и хотя мистер Бленкинсоп, по видимости, сожалел о спасении соседа, это обеспечило Ханне приют в час нужды. Всем угодить попросту невозможно, и даже угроза появления мистера Пилгрима, мрачно нависавшая над ее жизнью последнюю неделю, могла оказаться пресловутой тучей с серебряной изнанкой. Впрочем, об этом они узнают лишь в конце времен, когда каждое малюсенькое действие и его последствия будут уравновешены на весах, но и тут Ханна не сомневалась, что небесный судия нимало не огорчится, хотя результат может его удивить. Она признавала в себе терпимость, которая являлась лишь слабым отражением иной, большей терпимости, и отказывалась поступать с собой суровее, чем сама поступала с другими людьми или чем ее смутно осознаваемый, но милостивый Бог поступал со всем миром. Поэтому, завидев освещенное окно полуподвальной кухни миссис Риддинг, Ханна воспрянула духом и бодро позвонила в парадную дверь жилища миссис Гибсон.

В этом доме всегда было странное ощущение, что сама атмосфера приглушает чувства, словно бы окутывая их муфтой. Если в полуподвале и продолжались какие‐то неприятности, они не проникали в уютно обставленные комнаты миссис Гибсон, и пока Ханна ужинала и слушала ласковые и довольные речи хозяйки дома, она испытывала легкое отупение, как под наркозом. Миссис Гибсон повысила голос лишь однажды, когда настаивала, чтобы гостья поела. Ей показалось, что мисс Моул выглядит усталой. Она самолично ходила на рынок выбирать курицу, и мисс Моул должна поесть как следует, досыта.

– Вы истинная леди, миссис Гибсон, если таковые вообще существуют, – сказала Ханна. – Я не знаю никого, кто взял бы на себя такие хлопоты ради меня.

– Ох, моя дорогая! – воскликнула миссис Гибсон. Правдивое замечание огорчило ее, хоть и польстило, конечно.

– Да, – продолжила Ханна, – если бы на ужин меня пригласила миссис Спенсер-Смит, она подала бы на стол вчерашнюю тушеную баранину. Для мисс Моул сойдет! Курицу она оставила бы для тех, кто и так может себе ее позволить. Таковы мирские законы, но вы не от мира сего. Ваше место на небесах, миссис Гибсон, но надеюсь, вы не станете спешить туда переселяться. Вам за стольким нужно присмотреть, включая ужин мистера Бленкинсопа.