Мисс Моул

Миссис Гибсон удовлетворенно кивнула.

– Мистер Бленкинсоп был сама любезность, когда я предупредила, что вы придете. Он сказал, что поужинает пораньше, чтобы не мешать нам.

– Ага! – воскликнула Ханна. – Он испугался, что ужин ему отнесу я!

– Не знаю, дорогая. Вообще‐то, у него доброе сердце. Как вы думаете, что он сделал в воскресенье? Взял с собой мистера Риддинга на загородную прогулку!

– И там его потерял? – предположила Ханна.

– Нет, дорогая. Мистер Бленкинсоп не из тех, кто теряет вещи. Он очень аккуратен. Если у него не хватает воротничка, он это заметит, а пуговицы на брюках, прежде чем они повиснут на одной нитке, попросит Сару перешить.

– Вот что я называю предусмотрительностью.

– Да, хотя девочку порой раздражает его придирчивость, должна сказать, что платит он достаточно, чтобы покрыть все хлопоты. Ну так вот, они отправились, прихватив с собой пакет бутербродов с сыром, и не вернулись до темноты. Мистеру Риддингу прогулка пойдет на пользу, сказал он, а бедная малютка хоть отдохнет немного.

– Это он так называет миссис Риддинг?

– Это я ее так называю.

– А почему он решил, что ей нужен отдых?

– Любому, кто на нее посмотрит, это станет ясно, – заявила миссис Гибсон. – Она всегда кладет младенца в коляску, когда мистер Бленкинсоп уходит на службу. Я боялась, что с этим возникнут проблемы. «Поставьте коляску на заднем дворе», – предложила я ей, но она возразила, что, если ребенок заплачет, она не услышит плач из кухни, поэтому мы рискнули оставлять коляску перед домом, за кустами, и мистер Бленкинсоп пока не жаловался, хотя, конечно, детские коляски – не то, что он рассчитывал видеть, поселившись у меня. – Она тихонько вздохнула. – Я и сама на такое не рассчитывала. Но дела вроде как идут неплохо, и нужно надеяться на лучшее. Сейчас Сара уберет со стола, и мы с вами спокойно посидим у камина.

Примерно в половине девятого миссис Гибсон начала клевать носом, и Ханна поняла, что ей пора восвояси. Поднимаясь по лестнице, чтобы забрать пальто и шляпу, она раздумывала, как провести еще час до того, как безопасно будет вернуться на Бересфорд-роуд. В итоге мисс Моул решила обойти вокруг холма и прогуляться по Авеню, посмотреть, много ли листьев еще осталось на деревьях, а если и после выяснится, что мистер Пилгрим не ушел, она прокрадется в свою голубятню и переоденется в ночную сорочку еще до того, как ее успеют застукать.

Она чувствовала опустошение и злость. Ей пришлось пожертвовать частью своей независимости ради мужчины, которому стоило бросить вызов в открытую, но Ханне не хотелось, чтобы он окончательно осквернил то немногое, что осталось от их романа, а еще она не хотела разлучаться с Рут. И какой из мотивов сильнее, Ханна не знала. Воспоминаниям о недолгом счастье у нее в душе было отведено особое место, и большего она не могла сделать. Мисс Моул редко обращалась к ним сама, а еще пуще берегла их от чужого праздного любопытства, и сейчас, вспоминая худенькое личико Рут, такое детское и взрослое одновременно, находила в нем ободрение и поощрение. Тем не менее Ханна остро ощутила свое одиночество, которым обычно напоказ наслаждалась, когда увидела теплый свет затененной абажуром лампы, падающий на темную площадку из открытой в комнату мистера Бленкинсопа двери. Он не тот человек, который станет сидеть с открытой дверью, так что, решила она, можно заглянуть на минутку и подсмотреть, в каком комфорте проводит вечера мистер Бленкинсоп, в то время как она, Ханна Моул, преследуемая прошлым, вынуждена болтаться по улицам – что ж, отличная пища для ее язвительного юмора. Даже если, паче чаяния, у мистера Бленкинсопа тоже есть прошлое, вряд ли ему нужно чего‐то бояться. Со слов миссис Гибсон, он унаследовал от матери некоторые сбережения, невеликие, но достаточные, к тому же был мужчиной, а мужчинам прошлое простительно, даже если покаяние принесено в нонконформистской церкви, в то время как Ханна была женщиной и раскаяние не имело для нее практических результатов. И в этой несправедливости она находила утешение, в котором так нуждалась, ибо, хотя ее поступок был безрассудным, она действовала бесстрашно и слишком гордилась собственной отвагой, чтобы испытывать сожаления.

Она почти подкралась, чтобы заглянуть в комнату, как вдруг в дверном проеме возник сам мистер Бленкинсоп.

– Так и подумал, что слышу на лестнице ваши шаги.

– А я‐то старалась прошмыгнуть беззвучно! Знаю, вы не любите, когда вас беспокоят.

– У вас шаги торопливее, чем у других людей, – пояснил он, – и, между прочим, я как раз собирался уходить. Обычно в это время по вечерам я отправляюсь прогуляться, так что, может, вы позволите проводить вас домой.

– Я пока не собиралась «домой», как вы это называете, – возразила она. – Когда у меня выдается свободный вечер, я стараюсь выжать из него все возможное. Я планировала обойти холм и спуститься по Авеню.

– Не думаю, что вам следует гулять там одной.