Мистер Бленкинсоп обратил на нее кроткий взгляд человека, носящего очки:
– И в чем шутка?
– Да ни в чем, ни в чем! Я приготовилась выслушать историю об очередном спасении, а вы просто пошли спать.
– Не вижу тут ничего смешного.
– Возможно, ничего смешного и нет, – дружелюбно сказала Ханна, и уголки ее губ дрогнули, когда она представила, как банковский клерк методично готовится к отходу ко сну. Она ясно видела, как Сэмюэл заводит часы, аккуратно складывает одежду, достает на завтра чистый воротничок и внимательно рассматривает пуговицы, из-за которых так нервничал, когда до нее донесся голос мистера Бленкинсопа, громче обычного, как раз в тот момент, когда его воображаемая фигура ложилась в постель.
– Но рано или поздно я должен совершить спасение другого рода, – проговорил он, и Ханна уверилась, что Сэмюэл пришел на вечеринку, чтобы поговорить с ней о миссис Риддинг.
– Я боюсь предлагать помощь, – предупредила она, – на случай, если опять сделаю что‐то не так, но если она понадобится, я готова.
– Самое смешное заключается в том, – признался он, – что, по-моему, без нее он будет счастлив не больше.
– Что ж, утешительно, не так ли?
– Не знаю. По мне, так от этого только хуже.
– Вам лучше судить, мистер Бленкинсоп, но я бы назвала это смягчающим обстоятельством.
– Такие люди просто высасывают все силы из своих родственников – как вампиры! – воскликнул мистер Бленкинсоп, у которого под воздействием эмоций разыгралось воображение. – Я считаю, ему бы пошли на пользу основательные перемены.
– Перемена жены, например? – легкомысленно предположила Ханна.
– Я бы никому не порекомендовал роль его жены, – с горечью сказал мистер Бленкинсоп.
– Возможно, мне самой вскоре потребуется новое место, – сообщила мисс Моул. – Полагаю, вы не знаете ни одного порядочного старого джентльмена – ну, не чересчур порядочного, конечно, но материально обеспеченного и живущего не на пенсию, – который подошел бы мне в качестве работодателя?
– Не глупите, – сказал мистер Бленкинсоп, подняв на нее взгляд, и не заметил насмешливого изгиба губ.
– Я горжусь тем, что ни разу в жизни никого не просила о помощи, – сказала она, – но, возможно, такой случай настанет. Да, такой случай может настать, – повторила она, и на этот раз он заметил, что мисс Моул улыбается, но без всякой насмешки и не ему. – Миссис Спенсер-Смит положила на вас глаз, – вполголоса продолжила она, – но если можете, побудьте здесь еще немного. Только не стоит хвастаться. Видите, я уже прошу вас о помощи.
– Просто посидеть здесь?
– Просто посидеть, – подтвердила она, и мистер Бленкинсоп намертво приклеился к стулу.
Он обладал средней наблюдательностью, то есть не замечал почти ничего, кроме человека, интересовавшего его в данный момент, и был не в силах одновременно следить за другой группой людей, видеть развитие ситуации или чувствовать малейшие изменения в атмосфере, как Ханна, которой эта способность досталась от природы и отточилась долгими тренировками, поэтому не понял напряженного взгляда собеседницы, сменившегося трепетной, наполовину веселой и какой‐то отчаянной решимостью. Сбитый с толку, мистер Бленкинсоп прочно сидел на стуле. Он не знал, зачем ему нужно тут сидеть, но не двигался с места, равнодушный ко всему, кроме этого долга, и терпел какофонию голосов и смеха, и постоянную угрозу для носков своих лакированных туфель со стороны вереницы молодых людей, бочком протискивавшихся мимо него, тщательно избегал взгляда миссис Спенсер-Смит и рассчитывал, что Роберт Кордер (который сейчас разговаривал с другим, только что прибывшим священником с гладко причесанными черными волосами, тоже одетым в сутану) продолжит игнорировать присутствие на празднике отступника.