Это был зализанный брюнет-священник, и мистер Бленкинсоп невзлюбил его с первого взгляда. Чужак прервал важный разговор, был противен сам по себе и противно улыбался, когда, обратившись к мисс Моул, предположил, что они уже прежде встречались.
Мисс Моул покачала головой.
– Нет, вряд ли, – сказала она. – У меня очень хорошая память на лица, но если ваше я когда‐то и видела, то совершенно этого не помню.
– Но ведь вы мисс Моул, не так ли?
– Да, я мисс Моул. – И она улыбнулась с живостью, которая всегда поражала мистера Бленкинсопа. – Возможно, вы перепутали меня с кузиной. Она тоже Моул.
– Ее зовут Ханна?
– Нет, Хильда. У нас сильное фамильное сходство. Куда же вы, мистер Бленкинсоп? Не уходите!
– Но мы собираемся играть в шарады, – послышался голос миссис Спенсер-Смит, – и я хочу, чтобы мистер Бленкинсоп был в числе тех, кто выходит из комнаты. Мистер Кордер, конечно, будет капитаном одной из команд, а вы, мистер Пилгрим, возглавите другую.
Она утащила обоих, и довольно долгое время мистер Бленкинсоп мог видеть лишь темноволосую макушку мисс Моул, поскольку они оказались в разных помещениях, среди множества других, покачивающихся, как головы купальщиц над морем разноцветных платьев.
Глава 29
После ужина по гостиной миссис Спенсер-Смит пополз один из тех слушков, которые зарождаются в строжайшей тайне и никого так не удивляют, как людей, к которым относятся. Лилия довольно долго искусно притворялась, будто ничего не замечает, но настал момент (и ускорила его неуклюжая доброта Эрнеста), когда стало невозможно сопротивляться знанию, что мистер Пилгрим – мастер художественной декламации. Сольные выступления были против правил миссис Спенсер-Смит. Она знала, какого рода талантами обладают прихожане молельного дома, какой губительный эффект оказывают эти умения на веселость ее вечеринок и как легко возбуждают зависть, но мистер Пилгрим был новеньким, к тому же одиноким холостяком, приглашенным по особому желанию Эрнеста. И хотя Лилия сомневалась в способностях новичка и очень не хотела оказывать ему честь, выделяя среди других гостей, но не могла ни отказать настойчивым просьбам дам всех возрастов (которые страшно перевозбудились из-за присутствия незнакомого проповедника и умоляли ее позволить ему декламировать), ни проигнорировать усилия Эрнеста, который уговаривал явно сопротивлявшегося мистера Пилгрима. Однако было заметно, что ни один другой мужской голос не присоединился к просьбам и что даже самый тонкошеий из молодых людей, для которых священник являлся естественным объектом благоговения, прислонился к стене и изобразил на лице скептическое выражение, надеясь, что непривычные к подобным упражнениям мимические мышцы сумеют его удержать.
Ханне ужасно не хватало Уилфрида, но в его отсутствие она находила некоторое утешение, наблюдая за неприкрытым изумлением Джима Эрли и ревнивым вниманием Роберта Кордера, уверенного, что он справился бы лучше, а когда встретилась глазами с Сэмюэлом Бленкинсопом, который вместе с другими молодыми людьми подпирал противоположную стену, поняла, что он полностью компенсирует ей нехватку Уилфрида. Мистер Бленкинсоп смотрел на мисс Моул с благоговейным испугом, как будто она была его единственной надеждой в эпицентре бедствия, и хотя она не могла отвлекаться, не желая упустить ни одного слова или жеста из декламации мистера Пилгрима и потерять хоть каплю мести за то, что тот настойчиво преследовал ее взглядами весь вечер, ей было приятно сознавать, что мистер Бленкинсоп ищет именно ее взгляда.
Мистер Пилгрим был трагиком и не щадил себя. Длинное стихотворение, которое он читал, показалось пришедшей в восторг Ханне слишком коротким, и если аплодисменты в конце не выражали соответствия ее чувствам, то мистер Пилгрим не терзался сомнениями. Он вытер лицо с чувством свободы человека, который сделал все возможное, и миссис Спенсер-Смит ловко сумела затеять еще одну игру, прежде чем подошла его поздравить с удачным выступлением. Этель уже выражала проповеднику свою благодарность, ее тоже не мучили никакие сомнения, но впервые за всю историю вечеров у миссис Спенсер-Смит игра в шарады не состоялась. Забавы весело продолжались до тех пор, пока кто‐то шепотом не подозвал к пианино старшую сестру мисс Пэтси Уизерс и не послышались первые такты «Сэра Роджера де Каверли». Роберт Кордер встал в пару с миссис Спенсер-Смит, Эрнест взял под свою добрую руку самую захудалую из старых дев и, казалось, сожалел, что не может охватить заботой всех бедных нежеланных женщин, и Ханна, весело улыбнувшись ему, когда он протанцевал мимо, притворилась, будто ей совсем не хочется танцевать, но отметила сияющую Этель напротив мистера Пилгрима и счастливую Рут в паре с дядей Джимом.
– Как вы можете это выносить? – сердито спросил ее мистер Бленкинсоп.
– Представьте, я люблю танцы.
– Обычно я ухожу до того, как они начинаются. Чувствую себя полным дураком, когда скачу по гостиной с протянутыми руками. Козликом.
– А я козочкой, – пробормотала Ханна себе под нос, – но если мы начнем скакать вместе…
– Так я и думал, – мрачно признался Сэмюэл. – Есть ли хоть один шанс проводить вас домой? Меня разрывает от желания с кем‐нибудь обсудить эту декламацию.
– С кем‐нибудь? – резко осведомилась Ханна. – Попробуйте обсудить с миссис Риддинг. Почему бы и нет, в качестве проверки. Знаете, перед приемом на любую должность необходим предварительный экзамен, и если она провалится по предмету «Мистер Пилгрим», я бы ее сразу завалила.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – слегка надувшись, буркнул мистер Бленкинсоп, пока они занимали позицию для танца.
ebooksa