Пусть Элгэ уподобится тем, кто сначала не верит, а чуть что — кидается к всесильным богам. Но древние боги, мудрая тезка, милосердный Творец, кто-нибудь, спасите Диего! И благородный кардинал, как их служитель! И как неожиданный новый фаворит Патриарха.
Слишком много жутчайших, неисправимых, фатальных ошибок Элгэ уже наворотила. Как и несмываемых преступлений.
Как она могла поверить, что абсолютно беспринципный и подлый граф Мальзери — и вдруг больше не связан с проклятыми змеями? Как могла поверить именно Элгэ⁈
Месть для Валериана Мальзери оказалась дороже любых клятв. И уж точно — дороже чужих братьев. Он и родных детей не пожалел. Ни одного.
Вряд ли его верный, вышколенный подсыл и впрямь совершил роковую ошибку. Зачем им — и мидантийскому графу, и его хитрому. умелому слуге — щадить Диего? Жизнь брата дорога лишь для сестер — как Элгэ могла об этом забыть?
На что теперь надеяться? На благородство словеонского князя? У него нет и не было благородства. Не больше, чем у Мальзери. Только политический расчет. Иначе выжил бы и Октавиан.
Разница между двумя ядовитыми, безжалостными интриганами лишь в одном — северный князь любит свою семью. И это сейчас тоже не в пользу Элгэ. И безвинного Диего.
Надеяться, что живой пленник выгоднее бесполезного мертвеца? А почему — если с Октавианом уже было иначе? И если на сей счет нет соображений у Элгэ — откуда им взяться у Всеслава Словеонского?
2
В бревенчатом тереме Всеслава Словеонского в меру натоплено. Все-таки на студеном, суровом севере огромные печи — куда лучше чадящих каминов. Не в пример теплее.
И дышится легко — несравнимо легче, чем в каменных склепах мрачных замков. Дышалось бы. Будь здесь Рунос не в плену. И не только он.
И почему именно Север зовут суровым? Чем родной Мэнд-то приятнее и добрее?
— Сейчас вам лучше не лгать, — бледное лицо словеонского князя окончательно закаменело. — Скажите, вы сумели бы спасти мою жену, будь вы тогда рядом?
— Не знаю, Ваша Светлость, — честно ответил Рунос. — Если вы осведомлены о возможностях современной медицины…
— Не надо мне о медицине. Я знаю, кто вы, Рунос… Алессандро.
— Я действительно не знаю, Всеслав.
Не боишься оставаться наедине с сильнейшим Светлым магом? Нет, не боится. Потому что Руносу не оказаться в двух разных местах сразу. А то и в трех. И пока он бьется здесь, Диего с Жанной легко могут погибнуть. Они-то если и Маги, то непробужденные.
И потому даже наверняка погибнут. Можно прикончить одного Всеслава. Но не всю его вооруженную стражу. Северный князь — не трус, но жизнь свою ценит. И весьма.
А в посмертном приказе словеонского владыки Рунос даже не сомневается. Как и в честном предупреждении о нем — на всякий случай.
— Ладно, оставим прошлое. — Всеслав легко снес с черно-белой доски чужого обреченного ратника. — Не хочу быть циничным, но сейчас кстати даже смерть моей Ксении.