– Нет, мы разных родов. Я дербет, он торгут.
– Добро, – сказал Кунаков, засовывая гусиное перо в волосы головы. – Отмолчаться вздумал. Скажи Урча, что сейчас ему пятки припекут угольями.
Урча перевёл сказанное дьяком пленнику, тот не ответил.
– Коська, начинай! – приказал дьяк.
Палач подхватил калмыка и за руки подвесил его к потолочному крюку на верёвке, которую держал в руках. Затем одной рукой разворошил уголья, а другой ослаблял верёвку, опуская узника в огонь.
Сёмка, стиснув зубы, заставил себя посмотреть в лицо калмыка. Оно было каменным, казалось, что этот человек не чувствует боли. В избе запахло горелым мясом.
– Возьми кнут, Коська! – приказал дьяк.
Палач коротким и тяжёлым кнутом ударил калмыка поперёк спины. Тот изогнулся и, дёрнувшись в сторону дьяка, плюнул в Кунакова кроваво-красным шматком.
– Что это? – дьяк побледнел, рассматривая плевок на полу.
– Он откусил себе язык, – сказал Урча. – Вели его снять с крюка, он теперь нем.
Кунаков был в ярости и обрушил её на Сёмку.
– Коська! – грозно приказал он. – Сними с крюка нехристя и кинь в яму. А ты, Сёмка, поди ко мне!
Казак ошеломленно посмотрел на рассвирепевшего дьяка. В голове тревожно звякнуло: «Вот и пришёл на меня розыск!» На неверных ногах он подошёл к Кунакову.
– Отвечай, Сёмка, перед Христом и дыбой, как на духу: ты пособил бежать брату Федьке?
Ротов молчал, не смея взглянуть в глаза допросчику.
– Коська! – сказал дьяк. – Возьми его и подвесь на крюк.
Первой мыслью Сёмки было бежать, пока палач не накинул на него верёвку, но ноги не шли. Коська осторожно придвинулся к Ротову, затем, поняв, что тот не противится, связал ему руки и накинул верёвку на крюк.
– Тяни! – приказал дьяк. Палач поднял казака так, что тот только едва касался ногами пола.
– Так помог ты бежать Федьке и где этот вор обретается? – спросил дьяк, усаживаясь на лавку и доставая гусиное перо. – Отвечай, страдник!
– Я не ведаю, где Федька, – пробормотал Сёмка. – Я за брата не ответчик!