– Обязательно, мой мальчик. Не знаю, как скоро, но этот мир не позволит нам потеряться.
На том они и попрощались. Мистер Розен открыл входную дверь, и в глаза ударил яркий слепящий свет, из-за которого он не мог ничего различить перед собой. Льюис, видя беспомощность хозяина, глубоко вздохнул и пошел вперед, периодически мяукая, чтобы давать Дэвиду понять, в каком направлении стоит двигаться.
Профессор закрыл дверь и вернулся в комнату. С каждым шагом он становился все моложе и моложе, пока не плюхнулся на диван в возрасте тридцати двух лет.
– Ты вернулся? – с кухни послышался голос Сарры.
– Да, родная, я здесь, – ответил Эдвард Стоун и, расслабившись, откинул голову на спинку дивана.
Не сворачивай с пути
Пока глаза окончательно не привыкли к свету, Дэвид шел, полагаясь только на голос Льюиса, который то набирал громкость, то удалялся, то вовсе становился едва различимым. Но вот слепота прошла, и оказалось, что в окружающем мире и не было ничего белого и уж тем более яркого. Мистер Розен стоял посреди длинного коридора со множеством тяжелых дверей вдоль металлических стен, покрытых толстым слоем ржавчины. Воздух был наполнен мерзким запахом сырости и плесени, но оно и понятно, ведь вода была повсюду: она хлюпала под ногами, тонкими струйками текла по стенам и тяжелыми каплями падала с потолка. На расстоянии двух метров друг от друга на потолке висели осветительные лампы, закрытые облезшими решетками. Они светили крайне тускло и иногда мигали, но стойко продолжали выполнять возложенную на них задачу.
– Льюис, где мы? Мне кажется, мы где-то не там свернули, – прислушиваясь к каждому шороху, заметил Дэвид.
Но кота не оказалось рядом. Дэвид надеялся, что вот-вот откуда-нибудь донесется тихое «мяу». Нет. Только непрекращающиеся удары капель воды и далекий вой ветра где-то за пределами загадочного пространства. Значит, Льюис был ни при чем – это Дэвид куда-то не туда угодил. Не страшно, главное не паниковать, и выход обязательно найдется.
Мистер Розен аккуратно шел вперед и внимательно смотрел под ноги, поскольку боялся провалиться сквозь проржавевший метал, ведь кто знает, что может скрывать под собой столь странное место. Добравшись до первой двери, он, конечно, попытался ее открыть. В ответ на его усилия послышался скрип и скрежет, но дверь все-таки не поддалась.
Тогда он попытал удачу со второй, и на сей раз дела пошли гораздо лучше, правда, прежде чем Дэвид сумел протиснуться в узкий проем, ему пришлось, навалившись всем телом на дверное полотно, некоторое время сражаться с проржавевшими петлями. Соблюдая меры предосторожности, он вначале аккуратно заглянул внутрь, чтобы убедиться в отсутствии опасности, и только после этого пролез в комнату. Как и в коридоре, здесь горела точно такая же лампа, но свет ее казался более блеклыми и слабым. Кроме источника света под потолком в комнате ничего не оказалось: пустые ржавые стены, вода под ногами и на этом все. По крайней мере, именно так ему показалось вначале. Едва Дэвид собрался уходить, как в глаза бросилось нечто, выделявшееся из общей картины пустоты и разрухи. Сделав несколько шагов вперед, он наконец смог различить висевшую на одной из стен небольшую квадратную фотографию с белой рамкой по периметру – именно такие фотографии делал Polaroid. Конечно, странно, что он вообще ее заметил, ведь она была погребена под толстым слоем дряни, произраставшей на стене. Хоть фотография изрядно отсырела, однако все еще хранила запечатленный на ней образ. Дэвид аккуратно снял ее со стены и протер пальцами, чтобы получше рассмотреть. Перед ним предстала окутанная лучами закатного солнца деревянная гавань, служившая приютом для нескольких дряхлых кораблей. На правой стороне виднелось море, переливавшееся множеством красок из-за багрового солнца, что погружалось в самую его пучину, а на левой вдалеке на холме расположился небольшой городок, в окнах которого уже успели загореться несколько огней. На фотографии было что-то еще, или, вернее, кто-то, но Дэвид никак не мог рассмотреть. Встав как можно ближе к лампе, он поднес фотографию вплотную к лицу и прищурился. Но как только он это сделал, входная дверь с безжалостным скрипом резко захлопнулась, а лампа на долю секунды ярко вспыхнула и взорвалась, погрузив комнату во тьму. Мистер Розен замер, затаив дыхание. В подобной ситуации можно было ожидать чего угодно, но, конечно, он думал о том, что сейчас обязательно кто-нибудь на него набросится или схватит за ногу. Однако ничего подобного не происходило – вместо этого, охваченный бесконтрольной тревогой, он продолжал неподвижно стоять на месте. Это могло бы длиться целую вечность, но вдруг в нос незаметно проник едва уловимый соленый и слегка горьковатый запах, знакомый многим людям, живущим на нашей планете. В дополнение к нему послышался плеск прибрежных волн, что натыкались на множество камней и откатывались назад, собирая силы для новой попытки. Следом и тьма решила расступиться, позволив Дэвиду Розену увидеть, что он стоит на том самом причале, который рассматривал на фотографии. Никакого таинственного человека не было, ведь им оказался сам Дэвид.
Куда его занесло теперь?
Позади послышались чьи-то шаги, и Дэвид тут же обернулся, но он зря тревожился, ведь неожиданным гостем оказалась хрупкая молодая девушка, чьи узкие плечи были укутаны в большую серю шаль. То ли не заметив его, то ли специально не обращая внимания, девушка прошла мимо и направилась на дальнюю часть причала, выступающую вперед над водной гладью. Дэвид следил за ее легкими шагами, пока она наконец не остановилась на самом краю. Хоть она и стояла к нему спиной, но Дэвид был уверен, что ее взгляд устремлен далеко в море, где, очевидно, находился кто-то очень дорогой для нее. Он было хотел подойти и узнать, где находится, но какая-то незримая сила решила вытолкнуть его из реальности, к которой он не имел ни малейшего отношения.
Он вновь стоял в пустой комнате: дверь открыта, а целехонькая лампочка как ни в чем не бывало горела под потолком. В руках Дэвид держал фотографию, которая уже перестала быть таковой, ведь на ней не было больше ничего, кроме черного квадрата в белой рамке.
«Она ждала его, как прежде,
Боясь, что в этот раз дороги нет.
Но в сердце теплилась надежда
Под толстым слоем выцветших одежд».
Строчки против воли Дэвида Розена возникли в его голове и, едва прозвучав, тут же растворились, оставив после себя тяжелое послевкусие. В комнате больше нечего было делать, и потому Дэвид вернулся обратно в коридор. Благодаря своему странному небольшому путешествию он наконец понял, где находится, а вернее, что ему напоминает ржавый коридор. Хоть сам он ни разу в жизни и не бывал в море, по крайней мере так ему казалось, но благодаря фильмам и различным передачам он знал: примерно так выглядят коридоры с каютами на корабле. Поскольку стены были железными и ничто даже близко не походило на красивую отделку, то, скорее всего, речь шла о рыболовецком или торговом судне.
Даже несмотря на то что все казалось безмерно чужим, Дэвид Розен определенно чувствовал себя сопричастным к столь недружелюбному миру, но почему?