– Ничего, – ответил Джейкоб. – Просто не ожидал такое от тебя услышать.
Прошло несколько секунд, прежде чем Блэкберн ответил:
– Тогда, возможно, ты не так уж хорошо меня знаешь.
– Послушай, – сказал Джейкоб. – Ты же понимаешь, я не собирался…
– Пойду в дом, – перебил Блэкберн.
Позже, после ухода Джейкоба, он пытался читать, но мозг отказывался улавливать слова. Блэкберн снова вышел и сел на ступеньки. Прошедший день был жарким, но он ощущал прохладное дуновение как снаружи, так и внутри себя. После полиомиелита тело стало чувствительно к изменениям температуры. Видимо, это останется с ним навсегда, как и лицо. Блэкберн вспомнил, как родители водили его к доктору Игану. В приемной он возил по полу игрушечный трактор, а потом вместе с мамой и папой пошел в маленький кабинет, по-прежнему не выпуская трактор из рук. Доктор Иган поговорил с родителями, а потом сел на табурет перед ребенком и осторожно коснулся его лица. «Сожалею, – сказал доктор Иган его родителям, а потом обернулся к мальчику: – А не хочешь забрать этот трактор домой?» Родители разрешили. Интересно, отдала ли Лайла тот трактор одному из своих детей? Блэкберн надеялся, что так она и поступила.
Он подумал о родителях и сестре во Флориде. Мать с отцом не умели читать и писать, поэтому время от времени сестра сама писала о том, как они живут. Но теперь у нее были свои дети, и письма стали приходить все реже и реже. На Рождество родители присылали Блэкберну ящик апельсинов и получали от него треть годового жалованья. Два года назад он ездил к ним, с трудом выдержав одиннадцать часов в поезде среди людей, которые, разглядев его лицо, старались пересесть подальше или пялились на него и перешептывались. Блэкберн вспомнил последнюю реплику Джейкоба: его слова были намного обиднее, чем все, что мог сказать или сделать любой из пассажиров того поезда.
А ведь Джейкоб его друг.
Часть четвертая
Глава 24
Когда Блэкберн выглянул в окно, между памятниками струился низкий туман. Надгробные камни, казалось, лишились связи с землей и вознамерились уплыть, оставив могилы безымянными. Он коснулся стекла и предположил, что на улице градусов десять. Родители называли такие холодные летние дни ежевичной зимой. Хорошо хоть похороны сегодня не намечались. Скорбящим нужно что-то светлое среди общего уныния и темных одежд. Цветы и венки помогали скрасить впечатление, но главное успокоение приносило солнце. С вершины холма открывался вид на долину – лоскутное одеяло ферм и лесов, уходящее к горам, которые казались бесконечными, словно сам рай. Но в непогожий день полные надежды слова Библии звучали тускло и угнетающе, обреченно. Казалось, в мире нет ничего определенного, кроме черного зева могилы.
«Зато такая погода вполне подходит для годовщины», – думал Блэкберн за утренней чашкой кофе. На кладбище пора было косить траву, но с этим придется подождать, пока землю не подсушит солнце. Скорее всего, во второй половине дня, если не завтра. Нужно подновить шпиль и немного подкрасить колокольню к следующей службе, поэтому утром лучше сходить в город за краской. Блэкберн налил вторую чашку кофе и вышел на крыльцо посмотреть, как начинает рассеиваться туман. Над головой сквозь серую пелену пробивалось янтарное сияние – значит, траву удастся скосить уже сегодня. Взгляд Блэкберна скользнул по склону холма мимо магазина и пастбища.
В ту весну, когда его семья переехала сюда из Фоско, отец послал Блэкберна ловить форель на ужин. Мальчик рыбачил на краю участка Хэмптонов, когда появился Джейкоб. Блэкберн решил, что тот пришел прогнать его. Вместо этого новый знакомый отвел его к лучшим заводям на пастбище, и вскоре сетчатая сумка Блэкберна была полна рыбы. Еще Джейкоб показал Блэкберну шалаш из обломанных ветвей и пообещал, что вместе они построят шалаш еще больше. Только когда Блэкберну пришло время возвращаться домой, Джейкоб задал вопрос о его лице: «Тебе больно?» Мальчик ответил, что нет. «Хорошо, что не больно», – сказал Джейкоб.
«Не забывай, – говорил себе теперь Блэкберн, – у Джейкоба была куча людей, с кем он мог бы дружить, но он выбрал тебя, поклявшись собственной кровью в тот день, когда вы пожали друг другу руки. Помни, какие страдания ему пришлось пережить и телом, и душой».
И все же слова, сказанные Джейкобом на крыльце, по-прежнему отдавались болью даже после того, как на следующее утро тот пришел и извинился. Но сама эта фраза… Все чаще Джейкоб готов был благодарить за помощь других людей, например родителей, хотя в прошлом декабре на его стороне выступил только Блэкберн.
Раздался шум подъезжающей машины: по дороге громыхал фургончик Агнес Диллард. Когда Блэкберн подошел к машине, цветочница открыла заднюю дверь и достала вазу с бархатцами. Блэкберн решил, что цветы заказал Джейкоб.
– Мне понадобится твоя помощь с доставкой, – предупредила Агнес. Потом выудила из кармана юбки конверт и протянула Блэкберну: – Пришло по почте пять дней назад с пятидолларовой купюрой.
На конверте значилось: «Цветочный магазин Диллардов, Блоуинг-Рок, Северная Каролина». Обратного адреса не было. Блэкберн достал из распечатанного конверта листок бумаги: «Это за бархатцы. Попросите Блэкберна Ганта поставить их на могилу 28 июля».
Подписи тоже не было.
– Ты что-нибудь понимаешь?
ebooksa