– Смеяться. И я не поняла, в чем причина веселья.
– В том, что вы меня развеселили, – скорбно пояснил он. – И у меня не так много поводов для смеха.
– Нужно создавать их самому.
– И еще я обеспокоен.
– Ага! И чем же? Не можете свести баланс наличности, или чем вы там занимаетесь в банке?
– Не могу свести баланс между религиозными взглядами мистера Кордера и своими.
– Только и всего? А кто может? Я бы не стала об этом тревожиться. Сомневаюсь, что сам преподобный способен сформулировать свои взгляды.
– Но я член его церковной общины.
– Так покиньте ее.
– Я собираюсь, – признался мистер Бленкинсоп. – Пока мать была жива, я плыл по течению. Мне казалось, не стоит расстраивать ее понапрасну, но в последнее время я пришел к выводу, что нечестен с собой. Последняя проповедь, которую я прослушал, – о браке, если говорить прямо, – вызвала у меня тошноту.
– Слишком распутная? – предположила Ханна.
– Слишком идиотская, – окончательно сдался мистер Бленкинсоп, и Ханна, надолго зависнув над следующим стежком, осторожно спросила:
– А когда это было? Я, должно быть, ее пропустила.
– О, как‐то вечером, несколько недель назад.
– Ясно, – кивнула Ханна и углубилась в работу, пытаясь мысленно увязать взгляды мистера Бленкинсопа на брак с запутанным любовным романом, в котором она его подозревала. – И сегодня вы пришли высказать проповеднику свое мнение?
– Нет. Не хочу выходить из себя. Я собирался написать мистеру Кордеру. Спорить с ним – пустая трата времени.
– Что ж, я рада, что вы меня предупредили о своих намерениях. Боюсь, нас ожидают гром и молния.
– Правда? Мне жаль. Но разве вы не считаете, что я должен так поступить?
– У меня не столь трепетное отношение к браку, мистер Бленкинсоп.
– Я и не говорил об особо трепетном отношении.