Мисс Моул

– Да, совсем молоденький, – невинно подтвердила Ханна. – Помощник продавца в бакалейной лавке. Его зовут, когда надо сделать заказ…

– Я не желаю об этом слышать. Мне противна сама мысль.

– Да уж, Дорис не назовешь особо привлекательной, правда? Лично я бы ее никогда не выбрала, но о вкусах, как говорится, не спорят, и я даже считаю, что юный помощник бакалейщика оказывает на нее положительное влияние. И он вполне респектабельный молодой человек; во всяком случае, они оба с Дорис меня в этом заверяли, да и сам бакалейщик подтвердил. Я его расспрашивала. Мы с ним в некотором роде дружны.

– Похоже, вы с легкостью заводите друзей, мисс Моул.

– Да, повезло мне, правда? – весело откликнулась она, а потом, будто только что заметила хмурый вид хозяина, участливо спросила: – Я вас чем‐то рассердила? – И немедленно поняла, что с Робертом Кордером отлично срабатывает тактика вопросов в лоб.

На щеках у преподобного выступили красные пятна, и он начал перекладывать бумаги на столе.

– Сегодня вечером я услышал кое-что, слегка меня встревожившее, – признался он, и Ханна, порадовавшись, что хозяин не смотрит ей в лицо, приготовилась к удару. – А еще, – продолжил он, – я разочаровался в Сэмюэле Бленкинсопе. Он пренебрегает службами в молельне, зато посещает этот дом в мое отсутствие, а потом уходит, не сказав ни слова. Ничего не понимаю.

Ханна вдруг резко ослабела и почувствовала, что у нее болит каждая мышца в теле.

– Вы не против, если я присяду? – промямлила она.

– Я не задержу вас и минуты лишней, мисс Моул, но да, конечно, можете сесть. Не могли бы вы объяснить мне, раз уж вы такая близкая подруга Бленкинсопа: может, я его чем‐то обидел? Знаю, – преподобный слабо улыбнулся, – мои взгляды иногда пугают некоторых робких духом прихожан, но я всегда приветствую честную критику.

Ханна уставилась на Роберта Кордера, и все мысли о мистере Бленкинсопе вылетели у нее из головы. Столь вопиющий самообман – причем вполне искренний, уж тут она не сомневалась – поверг ее в ужас. А вдруг и ее мнение о себе приукрашено в неменьшей степени, а сотворенный ею для себя самой мир, в котором Ханна мудра, остроумна и обладает отзывчивым и понимающим сердцем, давно и бесшумно рассыпался бы в прах, если бы она отчаянно, изо всех сил не поддерживала его? Но если ее мир рухнет, она погибнет под обломками. Тогда ей придется признать, что Роберт Кордер зря ее невзлюбил, а ведь одним из самых больших удовольствий для мисс Моул была мысль, что она слишком утонченная и проницательная для душевного комфорта работодателя. Было ужасно думать, что, как бы они ни отличались друг от друга, одно у них явно общее: оба видят себя совершенно не так, как видят их другие.

– В чем дело, мисс Моул? – вежливо спросил проповедник.

– Я… задумалась, – пробормотала она.

– Сомневаетесь, стоит ли мне говорить? – услужливо пришел он на помощь.

– Нет, – покачала головой Ханна. – Боюсь, я и думать забыла о мистере Бленкинсопе.

– Иными словами, вы меня не слушали.

– Слушала, но ваша мысль заставила меня задуматься совсем о другом. – И она взглянула на преподобного с чопорным видом, который приберегала специально для него: – Разве не для этого люди беседуют?

– Насколько я понимаю, нет, – съязвил он, и Ханна лишь молча улыбнулась.

– А теперь, – продолжила она, поскольку настал подходящий момент, пока хозяин все еще зол, – надеюсь, вы расскажете, что такого услышали сегодня. Потому что я не выношу неопределенности, – честно добавила она.

– Нет, – холодно отрезал мистер Кордер. – Я бы предпочел об этом забыть.