Мисс Моул

– Тогда хористы устроят забастовку и скажут, что вместо пения лучше будут слушать ваш прекрасный голос.

– А у меня прекрасный голос?

– Разве? – удивилась Этель, а Рут одновременно с ней воскликнула:

– Какой ты противный, Уилфрид; я‐то думала, что никто, кроме меня, этого не знает! – И замечание девочки, каким бы лестным оно ни было, явилось для Ханны ярким свидетельством крайне индивидуального отношения отдельных членов семьи Кордеров к тому, что они считают хорошим. Перед лицом проблем домашние могли сплотиться единым фронтом, что и показали в случае с отъездом Говарда (который ни Этель, ни Рут не назвали бы личной потерей), однако удовольствий они друг с другом не разделяли.

Ханна получила этому еще одно подтверждение, когда позже Рут поделилась с ней информацией о визите мистера Пилгрима. Девочке разрешили выпить чаю вместе с ним и сестрой, но потом Этель постаралась от нее отделаться, и Ханна легко могла представить неуклюжие попытки девушки сделать это тактично.

– Не стоило ей беспокоиться, – сказала Рут. – Я и сама не хотела оставаться. По-моему, он ужасный человек. Слишком много улыбается, а зубы как будто не подходят ему по размеру. И еще щелкают. А Этель все время ухмылялась и хихикала, пока мистер Пилгрим не завел разговор о вас и не выразил сожаление, что не застал вас. – Тут Рут замолчала и посмотрела на Ханну, которая не нашла в себе сил расспрашивать ребенка и молча ждала, что девочка скажет дальше. – Конечно, – задумчиво продолжила та, – на вечеринке вы выглядели очень мило, мисс Моули, почти красавицей, особенно когда разговаривали с мистером Бленкинсопом.

– И дальше что? – пренебрежительно спросила Ханна. – Не вижу особой пользы в «почти красивом» лице.

– Но ведь это так захватывающе! Как знать, вдруг умение выглядеть красиво вам еще пригодится.

– Я, в общем‐то, и не собиралась умереть от гордости за свою внешность, но раз уж она понравилась мистеру Пилгриму, то теперь я могу почить в радости.

– Ну, не знаю, понравилась ли, я не уверена. Точнее, сначала я так и подумала, как и Этель, которая сразу перестала хихикать. Но потом, когда мистер Пилгрим ушел, выяснилось, что он больше интересовался вашей кузиной. По правде говоря, я была в полном замешательстве, и когда Этель меня спросила, я ляпнула, что у вас есть кузина Хильда, но тут же об этом пожалела: а вдруг вам не хочется рассказывать о ней всему свету? Полагаю, мне стоило оставаться за столом все время.

– Стоило? – быстро спросила Ханна.

– Да, тогда бы я знала, почему у Этель сделался такой странный вид, когда вы вошли. И дело тут не в том, что вы, мисс Моули, поцеловали Уилфрида. Лично мне все это не нравится.

– Глупышка Рут! Послушай, я не держу частное сыскное агентство, а моя кузина Хильда с мистером Пилгримом – два сапога пара, так что, пожалуйста, впредь занимайся своими делами.

– Но это мое дело! – упрямо возразила Рут. – Если люди начнут обсуждать вас и ваших родственников, я вам перескажу, о чем шла речь. Кроме того, мне самой интересно. Что Этель хочет рассказать отцу? Но вы‐то непременно узнаете. Папа, конечно, не захочет рассказывать, но все равно невольно проболтается. И почему сестрица начала переделывать свою новую шляпку?

– Она вечно что‐то переделывает. В ней силен дух реформаторства. Я, кстати, тоже собираюсь перешить свою, правда, новой она была три года назад. В воскресенье меня не будет весь день.

– Вот досада! Только не говорите, что поедете в деревню!

– Да, поеду. И нет, я не могу тебя взять. Прости. С тобой мы съездим как‐нибудь в другой раз.

– У вас всё в другой раз, – пожаловалась Рут.

– Да, – согласилась Ханна. – Всегда так было и, боюсь, всегда так будет.

– Но вы ведь не чувствуете себя несчастной?