Мисс Моул

– Слушаю. Этель. Беда. Кто ее выдал?

– Приторная Пэтси. А миссис Спенсер-Смит подлила масла в огонь, но об этом вы мне не позволите говорить. И отчасти тут виноват сам мистер Пилгрим, потому что кто‐то же должен был рассказать Пэтси, что на рождественскую службу Этель ходила в другую часовню, а я думаю, он из таких людей, кто мог бы ненароком проболтаться. И Пэтси нарочно доложила об этом отцу, когда они болтали после службы, просто чтобы миссис Спенсер-Смит не задирала нос, что знает о нас больше Пэтси. А потом миссис Спенсер-Смит должна была показать Пэтси, что знает то, чего не знает сама Пэтси, но при этом обе разговаривали с отцом и делали вид, будто друг друга не замечают.

– Как‐то очень запутанно.

– Когда мы вернулись домой, стало еще хуже. Отец и Этель поссорились, и сегодня вечером сестрица опять была в церкви мистера Пилгрима и заявила, что будет ходить туда столько, сколько захочет, и я даже не знаю, вернулась Этель оттуда или нет. Вот такой у нас выдался денек. Как думаете, – тоскливо спросила Рут, – удастся вам хотя бы под конец немного его скрасить? С Говардом вышло замечательно, но вечно так и бывает: все самое ужасное случается внезапно. А ведь мы так мирно жили, правда?

Ханне казалось, что все ее труды пошли прахом. Рут снова такая же нервная и несчастная, как и три месяца назад, Этель сбежала‐таки из конюшни в поисках мистера Пилгрима, а мстительность Лилии, одержавшая верх над осторожностью, поколебала растущее доверие Роберта Кордера к экономке, а вот каким образом – это Ханне еще предстоит выяснить. А мистер Бленкинсоп впустую совершил поездку и не выполнил поручение; никогда больше он не обратится за помощью к мисс Моул и не поможет ей, даже если она попросит. Возможно, она видела его в последний раз. Сэмюэл хороший и добрый, но как же он теперь, должно быть, внутренне презирает Ханну, сравнивая, не в ее пользу, с миссис Риддинг, которая прекрасно владеет собой. И как он объяснил себе поведение мисс Моул? Он не задавал вопросов, но они наверняка стучали у него в мозгу, и рано или поздно мистеру Бленкинсопу придется узнать ответы на них. Но и ответы эти Ханну не волновали, ибо кто он такой, чтобы судить о ней? Однако ее угнетало чувство утраты, пока она спускалась по лестнице, чтобы сделать для Рут все возможное. Ханна потеряла мистера Бленкинсопа, лишилась остатков романтики, изрядного куска самооценки и теперь не знала, что еще предстоит потерять, когда она столкнется с мистером Кордером. Вдобавок ее настигло и чувство стыда, от которого она убегала весь день. Когда Ханна останется одна, ей придется повернуться и посмотреть этому стыду в лицо, пока он не съежится и не исчезнет. При мистере Бленкинсопе она не могла этого сделать. Его болезненная серьезность и немое желание помочь смущали ее ум, потому что стыд был в том числе связан с Сэмюэлом, и его присутствие лишь усиливало мучения. Ханна тосковала по уединению своей спальни, тайному убежищу, в котором могла зализать раны и к которому так стремилась, когда привычка думать о Рут остановила ее. Нужда в ней возникла у девочки в удачный момент: Ханна поняла это, несмотря на все свое несчастье, и в душе у нее зародилась новая надежда. Бедствия сегодняшнего дня могут иметь свою ценность – любая вещь обладает ценностью, если ее правильно использовать, – а кто способен справиться с несчастьями лучше Ханны Моул? Какой ни окажется причина жалоб Роберта Кордера, экономка была готова с ним сразиться.

– У нас выдался очень неудачный день, – строго сказал хозяин, когда она вошла. – Я обнаружил, что огонь в камине погас, когда вернулся с вечерней службы.

– Вот почему я никогда на них не хожу, – ввернула Ханна с не вполне уместной шаловливостью.

– У меня есть все основания полагать, что некоторые люди находят нечто привлекательное в других местах, – высокомерно заявил преподобный, – и, естественно, я в последнюю очередь должен быть среди тех, кто их осуждает, но когда одна из них – моя старшая дочь… Кстати, – и Ханна одобрила небрежность, с которой хозяин сменил тему, – надеюсь, вы благополучно разобрались со своими делами?

Задумчиво склонив голову набок, мисс Моул посмотрела на него. Она не собиралась попадаться в расставленную ловушку и решила, что безопаснее сказать правду; для нее это являлось редкой и вызывающей ужас случайностью, но уже доказало свою полезность.

– Нет, не разобралась, – ответила она.

– Но вы видели свой дом?

– Да, видела. Но потом запела малиновка… – Говорить о малиновке было восхитительно больно, но зато и власть этого воспоминания над Ханной сразу уменьшилась. – Птица запела, и я не пошла в ту сторону, но мы совершили долгую прогулку в другом направлении.

– Мы? Разве вы были не одна?

– О нет! Меня сопровождал мистер Бленкинсоп.

– Если это была всего лишь прогулка с мистером Бленкинсопом, мне жаль, что вы выбрали для нее воскресенье. И жаль, что не сказали об этом раньше, – добавил преподобный тише.

– С чего бы мне полагать, что вам это будет интересно?

– Я не люблю узнавать от посторонних о том, что происходит у меня в доме.

– Значит, вы знали? – невинно спросила Ханна и решила: раз уж он имеет право обманывать ее таким образом, то и ее обман совершенно оправдан – если, конечно, ей нужны оправдания.

– Нет, я… скорее подозревал.

– Тогда мне повезло, что я сказала правду! – Мисс Моул рассмеялась и вроде бы ждала, что хозяин посмеется вместе с ней. – Да и с чего бы мне ее скрывать? Но скажите, кто меня опередил?