Смотритель

– От Кларков не было вестей?

– Нет. И не надо, – ответил Джейкоб. – Старик меня всегда недолюбливал. Ему нужен был зять, который работал бы на его чертовой ферме. Он винит меня в случившемся. И Лайла, наверное, тоже. Кларк сказал маме, что они больше и слышать обо мне не хотят.

– Все равно жаль, что они не оставили почтового адреса, – пробормотал Блэкберн, а потом добавил скорее про себя: – Ее отцу не было смысла уезжать.

– Почему? – спросил Джейкоб.

– Уже наступил апрель, и он почти все успел посеять.

– Они уехали не тогда, а в конце марта, – возразил Джейкоб. – Мама написала и рассказала об этом, когда я был в Японии.

– Мне она сказала иначе, – поджал губы Блэкберн. – Наверное, Кларк мог найти издольщика, но все равно странно.

– Ну и какое это, к черту, имеет значение?

«Прими это как добрый знак. Он способен немного вспылить, а не просто относиться ко всему безучастно», – сказал себе Блэкберн. Но Джейкоб обратил свой гнев на Блэкберна – единственного человека, который заботился о Наоми прежде и продолжал заботиться сейчас. Это было несправедливо. Он допил кофе и собирался встать, когда Джейкоб снова заговорил.

– Мама и папа переписали на меня магазин. Они хотят, чтобы я работал по нескольку часов, набирался опыта, а потом управлял им самостоятельно. Велят мне почаще видеться со школьными друзьями, ходить в общество ветеранов войн… О, у них на меня куча планов. Уж это-то не изменилось.

В доме Хэмптонов свет на крыльце на секунду погас, потом включился снова. Ветер утих.

– В последних письмах, которые я получил, Наоми писала, что может положить ладонь на живот и почувствовать, как пинается ребенок, – сказал Джейкоб. – Думаю, об этом ты тоже знал.

– Нет, – ответил Блэкберн после недолгой паузы.

Джейкоб выкинул окурок в траву и встал. Не говоря больше ни слова, он включил фонарик и пошел по дорожке. Блэкберн наблюдал, как луч раскачивается из стороны в сторону, а потом исчезает, чтобы снова появиться на другой стороне дороги, во дворе дома Хэмптонов. Блэкберн не уходил с крыльца. Через некоторое время снова поднялся ветер, облака начали затягивать луну и звезды. Ночные звуки стали более робкими.

«Моя семья владеет этой землей уже четыре поколения, и я, черт побери, не намерен допустить, чтобы на мне все и закончилось», – сказал Блэкберну мистер Кларк в тот день, когда они рубили дрова. Казалось невероятным, чтобы эта связь времен вдруг утратила для него значение. Даже если Джейкоб не поедет туда, возможно, Блэкберну удастся взять взаймы пикап или машину преподобного Ханниката и самому навестить ферму Кларка. Если там работают издольщики, у них наверняка есть почтовый адрес уехавших хозяев. Лайла, как и брат Шея Лири, может даже не знать, на каком кладбище похоронена Наоми. А вдруг спустя много лет старшая сестра или ее дети начнут искать могилу? Одной фамилии «Хэмптон» без имени может оказаться недостаточно.

Земля. У семьи Блэкберна ее не было: обычные издольщики, в собственности у которых лишь лошадь, корова и пикап, но не поля, которые они возделывают. Гуляя по участку Ледфордов, Блэкберн иногда представлял себе, что все эти земли принадлежат ему. Он окидывал взором поля и решал, чем бы он их засеял. Было бы неплохо бросить что-нибудь в землю, а потом увидеть, как оно взойдет. Именно Наоми сказала, что так и выглядело бы вознесение. Дело было в январе. Она тогда сравнила души с давно посеянными семенами, поднимающимися из почвы.

– Лайла говорит, мы будем лежать в темноте и вдруг поднимемся к свету, – сказала Наоми. – Мне кажется, так и будет. А тебе?

Блэкберн ответил, что не знает.

– Но ты надеешься на это?

– Если мы будем выглядеть так же, как и при жизни, я бы предпочел остаться в темноте, – буркнул Блэкберн.