Смотритель

– Вот и славно, – заключила Вероника, когда он больше ничего не добавил. – Мне хотелось еще кое-что спросить у тебя.

Блэкберн остановился.

– Говорят, ее семья даже ни разу не навестила могилу, – нерешительно произнесла девушка. – Это правда?

– Мне надо идти, – буркнул Блэкберн и перешел на другую сторону улицы.

Когда Вероника уехала, он пустился в обратный путь. Проходя мимо бильярдной Магилла, он заметил, что машина Билли Раньона исчезла.

Вечером, вставив стекло и заменив регулятор, Блэкберн устроился на крыльце. Когда цикад стало меньше, вернулись звуки, которые они прежде заглушали. Скоро холода заставят умолкнуть лягушек и сверчков, а певчие птицы улетят на юг. Только совы останутся, нарушая своими голосами тишину даже в самые морозные ночи. Была среда, и вскоре на дорожке показался Джейкоб. Теперь он скорее размашисто шагал, чем плелся. Улыбался он не так часто, как до отъезда в Корею, а в глазах не хватало прежней искры, но все это еще могло вернуться. Джейкоб кивнул другу и вошел на кладбище. Как всегда, он стоял, опустив голову и сцепив пальцы перед собой. Блэкберну не было видно, закрыты ли у Джейкоба глаза, движутся ли губы.

Дожидаясь на крыльце, Блэкберн подумал о причинах, заставивших Билли Раньона покинуть бильярдную. Он понимал, что его обидчик еще не успокоился. Блэкберн не удивился бы, если бы на Хеллоуин Билли снова появился у его домика. Раньон наверняка запрет двери машины и не выйдет, но будет сигналить и кричать гадости через приоткрытое окно. Блэкберн вспомнил, как едва не вспорол Билли лицо. В детстве, до полиомиелита, он был послушным сыном. Никогда никого не задирал, не проявлял бессмысленной жестокости, насколько ему помнилось. Но расти он начал позднее, чем большинство мальчишек. Если бы не полиомиелит, стал бы он похожим на Билли?

Мысли Блэкберна свернули в другое русло, как часто случалось в последние шесть недель. Он вспомнил, о чем его мать просила родителей Джейкоба. «Ради блага Блэкберна», – сказала мать миссис Хэмптон. Мол, так ему будет проще – как и в тех случаях, когда мать, собираясь за покупками в Блоуинг-Рок, изобретала причины, чтобы взять с собой только его сестру.

Джейкоб вышел с кладбища и присел на ступеньки.

– Мы наконец-то продали дом, и теперь я уж точно никогда больше и близко к нему не подойду, – произнес Джейкоб. – Мне и так слишком больно.

«В самом деле?» – мог бы спросить Блэкберн и даже спросил бы, но Джейкоб заговорил первым.

– Мама с папой, люди в магазине и в кафетерии – никто из них даже не упоминает Наоми. Только мы с тобой, Блэкберн, не забываем о ней.

Наконец Джейкоб ушел, но Блэкберн остался на крыльце, пытаясь привести мысли в порядок. Скрипнул флюгер.

Приближались перемены.